ФИЗИКИ, С КОТОРЫМИ Я ИМЕЛ ЛИЧНЫЕ БЕСЕДЫ ИЛИ ПЕРЕПИСКУ ПО ДАННОЙ ТЕМЕ
Первый эксперимент: переписка и обсуждение.
Луи Де-Бройль, М.А.Леонтович, В.А.Фабрикант, М.Я.Азбель, А.Д.Сахаров.
Луи Де-Бройль, М.А.Леонтович, В.А.Фабрикант, М.Я.Азбель, А.Д.Сахаров.
Жорж Лошак, президент Фонда Луи де Бройля
Леонтович Михаил Александрович, академик АН СССР
Орлов Юрий Федорович, чл-кор. АН Армянской ССР, основатель Московской Хельсинкской группы
Луи де Бройль
Фабрикант Валентин Александрович, академик АПН СССР,
первооткрыватель принципа лазерного излучения
первооткрыватель принципа лазерного излучения
Воронель Александр Владимирович, дфмн, правозащитник
Сахаров Андрей Дмитриевич, академик АН СССР, правозащитник
Азбель Марк Яковлевич, дфмн, руководитель семинара "физиков-отказников" в 1970-ее годы
Об истории "продвижения" этой работы.
Первые длительные собеседования у меня были с М.А.Леонтовичем и затем с В.А.Фабрикантом. Леонтович дал мне телефон А.А. Логунова, директора Института физики высоких энергий (ИФВЭ, г. Протвино, Московской области). Я не воспользовался этим предложением, поскольку не хотел "встраиваться в систему" и попадать в "золотую клетку" - я имел тогда сильный "диссидентский настрой", хотя возможностями эмигрировать не воспользовался.
В.А.Фабрикант дважды со мной беседовал лично и затем предоставил возможность сделать доклад на его семинаре в МЭИ, что я и сделал. Критика участников семинара была жесткой, конструктивной и полезной. Мое предложение поручить какому-нибудь аспиранту повторить эксперимент с устранением замеченных недостатков, Фабрикант не принял.
Затем я по нелегальным каналам разослал текст работы ряду адресатов за рубежом: Де Бройлю в Париж, Гейзенбергу в Мюнхен, А.Воронелю в Израиль, в пару американских институтов и даже на имя Папы Павла VI - с просьбой о "духовной и научной поддержке" со стороны Папской академии наук. От Гейзенберга ответа не получил, из Ватикана пришли две "конспиративных" поздравительных открытки. Впоследствии я получил подтверждение, что мое письмо действительно было получено и хранится в архиве "Коллегиум Руссикум".
В 1974 г. мне сообщили, что А.И.Солженицын вскоре после своей высылки встречался с Де Бройлем, в числе других вопросов говорил с ним обо мне и лично передал ему текст моей статьи, который привезла его супруга Наталья Светлова. По поручению Де Бройля, мне ответил проф. Жорж Лошак, его ученик и директор Фонда его имени. Де Бройль прислал краткое ободряющее письмо и свой автограф. Проф. Лошак в приведенном письме выразил готовность опубликовать мою статью в их журнале, но просил прислать еще один экземпляр, поскольку тот, который был вручен Де Бройлю Солженицыным, передан на хранение в архив Французской Академии Наук и публикации не подлежит.
Обстоятельства сложились так, что переслать статью тогда не удалось (видимо, она была залержана службами КГБ).
В дальнейшем я сделал два доклада на семинаре физиков, не получивших разрешения на выезд из СССР (так называемые "отказники"): с его руководителем Марком Азбелем имел предварительную подробную личную беседу. В 1975 г. состоялась личная встреча с А.Д.Сахаровым, который после трехчасовой беседы уверенно подтвердил, что подобный эксперимент до сих пор никем не ставился и работу надо продолжить. При этом он высказал предположение, что в эксперименте допущена какая-то ошибка и необходимо повторить его более тщательно.
Следующая попытка - "второй эксперимент", была предпринята в середине 1980-х. Доклад о результатах был сделан в "Отделе теоретических проблем АН СССР". Статья была опубликована в ВИНИТИ в 1986 г. со ссылкой в РЖ ФИЗИКА, но получила отказ в редакции ЖЭТФ с подробной рецензией акад. Боровика-Романова. Об этой статье и рецензии - см. страницу сайта "Второй эксперимент".
Первые длительные собеседования у меня были с М.А.Леонтовичем и затем с В.А.Фабрикантом. Леонтович дал мне телефон А.А. Логунова, директора Института физики высоких энергий (ИФВЭ, г. Протвино, Московской области). Я не воспользовался этим предложением, поскольку не хотел "встраиваться в систему" и попадать в "золотую клетку" - я имел тогда сильный "диссидентский настрой", хотя возможностями эмигрировать не воспользовался.
В.А.Фабрикант дважды со мной беседовал лично и затем предоставил возможность сделать доклад на его семинаре в МЭИ, что я и сделал. Критика участников семинара была жесткой, конструктивной и полезной. Мое предложение поручить какому-нибудь аспиранту повторить эксперимент с устранением замеченных недостатков, Фабрикант не принял.
Затем я по нелегальным каналам разослал текст работы ряду адресатов за рубежом: Де Бройлю в Париж, Гейзенбергу в Мюнхен, А.Воронелю в Израиль, в пару американских институтов и даже на имя Папы Павла VI - с просьбой о "духовной и научной поддержке" со стороны Папской академии наук. От Гейзенберга ответа не получил, из Ватикана пришли две "конспиративных" поздравительных открытки. Впоследствии я получил подтверждение, что мое письмо действительно было получено и хранится в архиве "Коллегиум Руссикум".
В 1974 г. мне сообщили, что А.И.Солженицын вскоре после своей высылки встречался с Де Бройлем, в числе других вопросов говорил с ним обо мне и лично передал ему текст моей статьи, который привезла его супруга Наталья Светлова. По поручению Де Бройля, мне ответил проф. Жорж Лошак, его ученик и директор Фонда его имени. Де Бройль прислал краткое ободряющее письмо и свой автограф. Проф. Лошак в приведенном письме выразил готовность опубликовать мою статью в их журнале, но просил прислать еще один экземпляр, поскольку тот, который был вручен Де Бройлю Солженицыным, передан на хранение в архив Французской Академии Наук и публикации не подлежит.
Обстоятельства сложились так, что переслать статью тогда не удалось (видимо, она была залержана службами КГБ).
В дальнейшем я сделал два доклада на семинаре физиков, не получивших разрешения на выезд из СССР (так называемые "отказники"): с его руководителем Марком Азбелем имел предварительную подробную личную беседу. В 1975 г. состоялась личная встреча с А.Д.Сахаровым, который после трехчасовой беседы уверенно подтвердил, что подобный эксперимент до сих пор никем не ставился и работу надо продолжить. При этом он высказал предположение, что в эксперименте допущена какая-то ошибка и необходимо повторить его более тщательно.
Следующая попытка - "второй эксперимент", была предпринята в середине 1980-х. Доклад о результатах был сделан в "Отделе теоретических проблем АН СССР". Статья была опубликована в ВИНИТИ в 1986 г. со ссылкой в РЖ ФИЗИКА, но получила отказ в редакции ЖЭТФ с подробной рецензией акад. Боровика-Романова. Об этой статье и рецензии - см. страницу сайта "Второй эксперимент".
Через некотрое время я узнал, что аналогичный эксперимент - но с дополнительным устройством для "создания однофотонных состояний" - в то же самое время осуществил французский физик Алан Аспэ с коллегами. При этом он получил результат, противоположный моему: этот его результат в научном сообществе считается "окончательным" и является основанием для далеко идущих выводов мировоззренческого характера. Однако после тщательного анализа опыта Аспэ я пришел к выводу, что он допустил фундаментальную методологическую ошибку, сделавшую его результаты некорректными: см. страницу сайта "В чем ошибся Алан Аспэ?". Так что вопрос остается открытым и может быть решен лишь с помощью новых экспериментальных исследований.
Л.Р. 2007 г. Дополнения 2019
Примечание:
Доклад под названием: "Аномальное распределение фотоотсчетов от сверхслабых источников света" (Л.Л.Регельсон, Д.В.Евстрат) состоялся 15 декабря 1972 г. в Московском Энергетическом Институте им. Баумана на семинаре кафедры физики под руководством проф. В.А.Фабриканта (рецензент – доктор физмат. наук А.М.Васильев).
Доклад под названием: "Аномальное распределение фотоотсчетов от сверхслабых источников света" (Л.Л.Регельсон, Д.В.Евстрат) состоялся 15 декабря 1972 г. в Московском Энергетическом Институте им. Баумана на семинаре кафедры физики под руководством проф. В.А.Фабриканта (рецензент – доктор физмат. наук А.М.Васильев).
Дорогой господин Де-Бройль!
После того как от нас ушли Планк, Эйнштейн и Шредингер, Вы оказались единственным ученым с мировым именем, продолжающим хранить верность интуиции физической реальности в наш век всеобщего позитивизма. Позвольте выразить восхищение Вашим мужеством и признательность за то, что Вы своим авторитетом поддерживаете молодых физиков, так и не сумевших подавить в себе естественную жажду реального и не принявших изощренную гносеологическую концепцию копенгагенской школы.
Попытка реалистического подхода к решению вопроса, которую я хочу предложить Вашему вниманию, не вполне совпадает с тем направлением, в котором Вы ведете свою работу, но скорее представляет собой логическое развитие идей Шредингера. Мне, однако, хотелось бы надеяться, что Вы согласитесь с тем, что вопрос о возможности познания физической реальности как независящей от акта наблюдения, является более важным, чем вопрос о том, состоит ли мир из волн или частиц, или о том, должны ли законы физики быть детерминистскими или статистическими.
Большинству современных физиков постановка вопроса о реальности просто чужда. Им кажется, что неприятие копенгагенской трактовки вызвано консервативной ограниченностью ума, не желающего отказаться от таких привычных «игрушек», как «наглядное представление о мире». Я, однако, думаю, что тут дело не столько в требованиях ума, сколько в побуждениях сердца, хотя, конечно, многие скажут, повторяя Лапласа, что они «в этой гипотезе не нуждаются» (на этот раз в гипотезе о существовании сердца). Но без всяких шуток, меня глубоко ранит мысль о том, что гносеологические постулаты современной квантовой физики возводят в теоретический принцип то ужасающее отчуждение человека от природы, которое стало одним из худших плодов нашей цивилизации.
В связи со всем этим не могу не вспомнить здесь несколько строк из переписки Эйнштейна и Шредингера:
«Они обвиняют нас в метафизической ереси за то, что мы держимся этой “реальности” ... Нынешняя квантовая механика не дает замены. Она вовсе не знает этой проблемы. Она проходит мимо нее с резвой наивностью».
Из письма Шредингера к Эйнштейну от 18/Х -1950 г.
«Дорогой Шредингер!
Ты единственный (рядом с Лауэ) из современных физиков, кто понимает, что нельзя обходить вопрос о реальности – оставаясь честным. Большинство не дают себе отчета, какую рискованную игру они ведут с реальностью – реальностью как чем-то независимым от констатации».
Из письма Эйнштейна к Шредингеру от 22/ХII-1950 г.
Макс Борн, принадлежащий к числу ведущих идеологов современной физики – один из немногих, кто понимает серьезность положения. Поэтому он бросает открытый вызов, говоря:
«То, что Паули называет "стилем" идейных построений, есть, другими словами, философское лицо эпохи, которое определяет ее культурные основы. Это фундаментальнейший вопрос, по которому мы, Шредингер и я, держимся разных мнений, и поэтому перспектив на соглашение мало».
Вы сейчас единственный, кто принимает этот вызов. Ваше сравнение нынешней эпохи в науке с эпохой одинокой борьбы Больцмана мне кажется очень глубоким. Но на этот раз борьба за реальность окажется неизмеримо более тяжелой. Многие считают Вас Дон-Кихотом в науке – и слава Вам за это! Не сомневаюсь, что Природа любит своих бескорыстных рыцарей.
Итак, на ее суд я отдаю свою работу, ибо только эксперимент может решить судьбу высказанной здесь гипотезы. Если гипотеза подтвердится, то я думаю, что Вы с Вашим кругозором лучше меня сможете оценить последствия этого события. Если же меня ожидает неудача, то придется приняться за поиск иного решения. Но какое-то решение должно быть!
Дорогой г-н Де-Бройль!
Если моя статья покажется Вам хоть сколько-нибудь интересной, не могли бы Вы посодействовать ее публикации где-нибудь, по Вашему усмотрению? И еще одна смелая просьба – не напишете ли Вы мне несколько слов, хотя бы самых суровых, с общей оценкой моего подхода к вопросу.
Искренне Ваш
Лев Регельсон
Москва 27 апреля 1972 г.
Дорогой г-н Де-Бройль!
С радостью спешу сообщать Вам, что эксперимент, осуществленный мною совместно с Д.В.Евстратом, специалистом по радиоэлектронике, привел к полному и несомненному успеху. Вот схема эксперимента:
Источником света 2 служил световой диод или крупинка люминофора с большим временем высвечивания. Эти источники обеспечивали достаточно слабые световые потоки при «нераздробленных» волновых цугах. «Целость» волнового цуга обеспечивалась отсутствием диафрагм и фильтров, а также
концентрацией света с помощью отражающего зеркала 5. Регистрация излучения производилась с помощью фотоумножителя 1, импульсы которого поступали на предварительный усилитель 6. Для снижения шумов фотокатода конструкция погружалась в теплоизолирующий кожух 4, заполненный твердой углекислотой. Счетчик 8 фиксировал скорость счета импульсов, превышавших некоторое значение, задаваемое с помощью кипп-реле 7.
Распределение импульсов по амплитуде сравнивалось о контрольным распределением, полученным с помощью ослабляющего фильтра 3, который был помещен между источником и фотокатодом. При этом соответственно увеличивалась яркость источника с тем, чтобы, несмотря на фильтр, скорость счета импульсов на счетчике при фиксированном начальном значении отсечения (14 mV на входе кипп-реле) оставалось приблизительно одинаковым (порядка 1000 имп/сек). Разрешающее время системы отсчета составляло 10 R(-7) сек. Скорость счета темновых импульсов при
охлаждении составляла 10-20 имп/сек.
Типичные результаты приведены на графике, показывающем зависимость логарифма скорости счета от величины отсекающего напряжения, которое менялось от 14 до 28 mV, т.е. самые сильные импульсы отличались по амплитуде от самых слабых не менее чем в два раза. Средний интервал времени между световыми импульсами был не меньше чем 10(-5) сек. Эта оценка получена из наблюдавшейся скорости отсчета порядка 1000 имп/сек при эффективности всей системы не менее 1% (кпд ФЭУ составлял 5% на длине волны 530 нм и 2% – на 690 нм, потери в оптике – не более 50%). Таким образом, вероятность случайного наложения световых импульсов в течение разрешающего времени 10R(-7) сек. не превышала 0,01² = 10(-4).
Кривая I была получена при использовании серого светофильтра, ослаблявшего излучение источника в 20 раз. Кривая II соответствовала источнику с λ = 670 нм (красный светодиод), кривая III – 520 нм (люминофор с большим временем высвечивания): то и другое без какого-либо фильтра или диафрагмы. Поскольку для «раздробленного» (ослабленного) цуга ожидаемый эффект должен быть очень мал, то кривая I должна практически совпадать с одноэлектронной амплитудной кривой ФЭУ, определяемой разбросом числа электронов на втором диноде. Характер кривой I показывает, что мы работали на самом «хвосте» одноэлектронного распределения. Для количественного сравнения результатов с расчетными формулами, приведенными в основной статье, нужны более точные эксперименты.
Однако на качественном уровне зависимость амплитудного распределения от степени ослабления первичных цугов нашим экспериментом доказана. Как показано в моей теоретической статье, такая зависимость может возникнуть лишь в том случае, если один единичный цуг может вызывать появление одновременно двух и более первичных фотоэлектронов. Если бы свет состоял из фотонов, такие случаи были бы в принципе невозможны: один фотон никогда не может выбить сразу два фотоэлектрона.
Технические подробности эксперимента и более полную сводку результатов я сообщу позднее, после того, как состоится наш доклад, намеченный на конец года в одном из московских учебных институтов.
Заранее предвидя скептическое отношение к полученным результатам (вполне оправданное ввиду важности вопроса и отсутствия у авторов опыта экспериментальной работы) я вновь обращаюсь к Вам с просьбой побудить кого-либо из опытных экспериментаторов в области статистической оптики осуществить более тщательную проверку предложенных гипотез.
С искренним уважением
Лев Регельсон
Москва, октябрь 1972 г.
Дорогой г-н Де-Бройль!
Работа, которую я предлагаю Вашему вниманию, связана с теми фундаментальными первоосновами квантовой механики, в разработке которых Вы сыграли столь выдающуюся роль.
Я надеюсь, что моя работа не принадлежит к числу чисто спекулятивных исследований на эту тему, которых имеется уже немало, ибо из минимального числа логических предпосылок у меня вытекает много экспериментальных следствий, хотя и парадоксальных на первый взгляд, но не противоречащих известным фактам.
Более того, характер этих экспериментов таков, что они могут быть осуществлены без особых затруднений в любой современной лаборатории соответствующего профиля.
Хотя я не являюсь экспериментатором, однако решился самостоятельно провести один из этих экспериментов. Результаты, полученные мною совместно с Д.В.Евстратом, специалистом по радиоэлектронике, по-видимому, вполне подтверждают высказанную гипотезу.
Изучая амплитудное распределение импульсов фотоумножителя, мы установили, что форма кривой амплитудного распределении импульсов оказалась зависящей от наличия диафрагм и фильтров между источником света и фотокатодом, что было бы невозможно, если взаимная корреляция фотоэлектронов во времени была бы лишь следствием случайных совпадений фотонов.
Естественно и вполне оправданно, что наш доклад об эксперименте был встречен скептически, потому что для достоверного подтверждения столь парадоксальных фактов необходимо воспроизведение эксперимента в разных вариантах и разных лабораториях.
Не могли бы Вы побудить кого-нибудь из экспериментаторов проверить хотя бы некоторые из тех выводов, которые предлагаются в моей работе? Если я ошибся, то, во всяком случае, уже известные вещи будут подтверждены новым способом, что всегда желательно. Одна из трудностей, с которой я столкнулся – скептическое отношение к самой проблематике. Надеюсь, что Вас заинтересует также и теоретическая сторона вопроса, которая изложена в прилагаемой статье, которую я высылаю вторично.
Надеюсь получить от Вас хотя бы краткий ответ.
С глубоким уважением
Лев Регельсон
Москва, 4 февраля 1973 г.
PS. У меня есть основания предполагать, что мое письмо к Вам от 27 апреля 1972 г. до Вас не дошло. Поэтому я прилагаю его здесь. Хотя тот энтузиазм, с которым я его писал, сейчас несколько ослабел, однако оно было написано искренне и, надеюсь, не даст повод заподозрить меня в отсутствии научной трезвости. Заново посылаю также теоретическую статью и краткое сообщение об экспериментальных результатах.
Эти материалы я послал также Вернеру Гейзенбергу и в Папскую Академию Наук, но ответа пока не получил.
[Прим. Л.Р. Впоследствии я получил ободряющий ответ из Ватиканской "Коллегиум Руссикум"; до Гейзенберга письмо, возможно, не дошло. См. здесь (слева): ОБ ИСТОРИИ ПРОДВИЖЕНИЯ ЭТОЙ РАБОТЫ.]
После того как от нас ушли Планк, Эйнштейн и Шредингер, Вы оказались единственным ученым с мировым именем, продолжающим хранить верность интуиции физической реальности в наш век всеобщего позитивизма. Позвольте выразить восхищение Вашим мужеством и признательность за то, что Вы своим авторитетом поддерживаете молодых физиков, так и не сумевших подавить в себе естественную жажду реального и не принявших изощренную гносеологическую концепцию копенгагенской школы.
Попытка реалистического подхода к решению вопроса, которую я хочу предложить Вашему вниманию, не вполне совпадает с тем направлением, в котором Вы ведете свою работу, но скорее представляет собой логическое развитие идей Шредингера. Мне, однако, хотелось бы надеяться, что Вы согласитесь с тем, что вопрос о возможности познания физической реальности как независящей от акта наблюдения, является более важным, чем вопрос о том, состоит ли мир из волн или частиц, или о том, должны ли законы физики быть детерминистскими или статистическими.
Большинству современных физиков постановка вопроса о реальности просто чужда. Им кажется, что неприятие копенгагенской трактовки вызвано консервативной ограниченностью ума, не желающего отказаться от таких привычных «игрушек», как «наглядное представление о мире». Я, однако, думаю, что тут дело не столько в требованиях ума, сколько в побуждениях сердца, хотя, конечно, многие скажут, повторяя Лапласа, что они «в этой гипотезе не нуждаются» (на этот раз в гипотезе о существовании сердца). Но без всяких шуток, меня глубоко ранит мысль о том, что гносеологические постулаты современной квантовой физики возводят в теоретический принцип то ужасающее отчуждение человека от природы, которое стало одним из худших плодов нашей цивилизации.
В связи со всем этим не могу не вспомнить здесь несколько строк из переписки Эйнштейна и Шредингера:
«Они обвиняют нас в метафизической ереси за то, что мы держимся этой “реальности” ... Нынешняя квантовая механика не дает замены. Она вовсе не знает этой проблемы. Она проходит мимо нее с резвой наивностью».
Из письма Шредингера к Эйнштейну от 18/Х -1950 г.
«Дорогой Шредингер!
Ты единственный (рядом с Лауэ) из современных физиков, кто понимает, что нельзя обходить вопрос о реальности – оставаясь честным. Большинство не дают себе отчета, какую рискованную игру они ведут с реальностью – реальностью как чем-то независимым от констатации».
Из письма Эйнштейна к Шредингеру от 22/ХII-1950 г.
Макс Борн, принадлежащий к числу ведущих идеологов современной физики – один из немногих, кто понимает серьезность положения. Поэтому он бросает открытый вызов, говоря:
«То, что Паули называет "стилем" идейных построений, есть, другими словами, философское лицо эпохи, которое определяет ее культурные основы. Это фундаментальнейший вопрос, по которому мы, Шредингер и я, держимся разных мнений, и поэтому перспектив на соглашение мало».
Вы сейчас единственный, кто принимает этот вызов. Ваше сравнение нынешней эпохи в науке с эпохой одинокой борьбы Больцмана мне кажется очень глубоким. Но на этот раз борьба за реальность окажется неизмеримо более тяжелой. Многие считают Вас Дон-Кихотом в науке – и слава Вам за это! Не сомневаюсь, что Природа любит своих бескорыстных рыцарей.
Итак, на ее суд я отдаю свою работу, ибо только эксперимент может решить судьбу высказанной здесь гипотезы. Если гипотеза подтвердится, то я думаю, что Вы с Вашим кругозором лучше меня сможете оценить последствия этого события. Если же меня ожидает неудача, то придется приняться за поиск иного решения. Но какое-то решение должно быть!
Дорогой г-н Де-Бройль!
Если моя статья покажется Вам хоть сколько-нибудь интересной, не могли бы Вы посодействовать ее публикации где-нибудь, по Вашему усмотрению? И еще одна смелая просьба – не напишете ли Вы мне несколько слов, хотя бы самых суровых, с общей оценкой моего подхода к вопросу.
Искренне Ваш
Лев Регельсон
Москва 27 апреля 1972 г.
Дорогой г-н Де-Бройль!
С радостью спешу сообщать Вам, что эксперимент, осуществленный мною совместно с Д.В.Евстратом, специалистом по радиоэлектронике, привел к полному и несомненному успеху. Вот схема эксперимента:
Источником света 2 служил световой диод или крупинка люминофора с большим временем высвечивания. Эти источники обеспечивали достаточно слабые световые потоки при «нераздробленных» волновых цугах. «Целость» волнового цуга обеспечивалась отсутствием диафрагм и фильтров, а также
Рис. 1. Принципиальная схема установки. Описание в тексте
Распределение импульсов по амплитуде сравнивалось о контрольным распределением, полученным с помощью ослабляющего фильтра 3, который был помещен между источником и фотокатодом. При этом соответственно увеличивалась яркость источника с тем, чтобы, несмотря на фильтр, скорость счета импульсов на счетчике при фиксированном начальном значении отсечения (14 mV на входе кипп-реле) оставалось приблизительно одинаковым (порядка 1000 имп/сек). Разрешающее время системы отсчета составляло 10 R(-7) сек. Скорость счета темновых импульсов при
Рис.2. Зависимости числа фотоотсчетов в сек. от кратности импульсов, вычисленные по формулам (7) - кривая I, и (8) - кривая II, для случая Nf =0,1 представлены на рис.3. Число единичных фотоотсчетов в сек. в обоих случаях положено равным 1000.
Типичные результаты приведены на графике, показывающем зависимость логарифма скорости счета от величины отсекающего напряжения, которое менялось от 14 до 28 mV, т.е. самые сильные импульсы отличались по амплитуде от самых слабых не менее чем в два раза. Средний интервал времени между световыми импульсами был не меньше чем 10(-5) сек. Эта оценка получена из наблюдавшейся скорости отсчета порядка 1000 имп/сек при эффективности всей системы не менее 1% (кпд ФЭУ составлял 5% на длине волны 530 нм и 2% – на 690 нм, потери в оптике – не более 50%). Таким образом, вероятность случайного наложения световых импульсов в течение разрешающего времени 10R(-7) сек. не превышала 0,01² = 10(-4).
Кривая I была получена при использовании серого светофильтра, ослаблявшего излучение источника в 20 раз. Кривая II соответствовала источнику с λ = 670 нм (красный светодиод), кривая III – 520 нм (люминофор с большим временем высвечивания): то и другое без какого-либо фильтра или диафрагмы. Поскольку для «раздробленного» (ослабленного) цуга ожидаемый эффект должен быть очень мал, то кривая I должна практически совпадать с одноэлектронной амплитудной кривой ФЭУ, определяемой разбросом числа электронов на втором диноде. Характер кривой I показывает, что мы работали на самом «хвосте» одноэлектронного распределения. Для количественного сравнения результатов с расчетными формулами, приведенными в основной статье, нужны более точные эксперименты.
Однако на качественном уровне зависимость амплитудного распределения от степени ослабления первичных цугов нашим экспериментом доказана. Как показано в моей теоретической статье, такая зависимость может возникнуть лишь в том случае, если один единичный цуг может вызывать появление одновременно двух и более первичных фотоэлектронов. Если бы свет состоял из фотонов, такие случаи были бы в принципе невозможны: один фотон никогда не может выбить сразу два фотоэлектрона.
Технические подробности эксперимента и более полную сводку результатов я сообщу позднее, после того, как состоится наш доклад, намеченный на конец года в одном из московских учебных институтов.
Заранее предвидя скептическое отношение к полученным результатам (вполне оправданное ввиду важности вопроса и отсутствия у авторов опыта экспериментальной работы) я вновь обращаюсь к Вам с просьбой побудить кого-либо из опытных экспериментаторов в области статистической оптики осуществить более тщательную проверку предложенных гипотез.
С искренним уважением
Лев Регельсон
Москва, октябрь 1972 г.
Дорогой г-н Де-Бройль!
Работа, которую я предлагаю Вашему вниманию, связана с теми фундаментальными первоосновами квантовой механики, в разработке которых Вы сыграли столь выдающуюся роль.
Я надеюсь, что моя работа не принадлежит к числу чисто спекулятивных исследований на эту тему, которых имеется уже немало, ибо из минимального числа логических предпосылок у меня вытекает много экспериментальных следствий, хотя и парадоксальных на первый взгляд, но не противоречащих известным фактам.
Более того, характер этих экспериментов таков, что они могут быть осуществлены без особых затруднений в любой современной лаборатории соответствующего профиля.
Хотя я не являюсь экспериментатором, однако решился самостоятельно провести один из этих экспериментов. Результаты, полученные мною совместно с Д.В.Евстратом, специалистом по радиоэлектронике, по-видимому, вполне подтверждают высказанную гипотезу.
Изучая амплитудное распределение импульсов фотоумножителя, мы установили, что форма кривой амплитудного распределении импульсов оказалась зависящей от наличия диафрагм и фильтров между источником света и фотокатодом, что было бы невозможно, если взаимная корреляция фотоэлектронов во времени была бы лишь следствием случайных совпадений фотонов.
Естественно и вполне оправданно, что наш доклад об эксперименте был встречен скептически, потому что для достоверного подтверждения столь парадоксальных фактов необходимо воспроизведение эксперимента в разных вариантах и разных лабораториях.
Не могли бы Вы побудить кого-нибудь из экспериментаторов проверить хотя бы некоторые из тех выводов, которые предлагаются в моей работе? Если я ошибся, то, во всяком случае, уже известные вещи будут подтверждены новым способом, что всегда желательно. Одна из трудностей, с которой я столкнулся – скептическое отношение к самой проблематике. Надеюсь, что Вас заинтересует также и теоретическая сторона вопроса, которая изложена в прилагаемой статье, которую я высылаю вторично.
Надеюсь получить от Вас хотя бы краткий ответ.
С глубоким уважением
Лев Регельсон
Москва, 4 февраля 1973 г.
PS. У меня есть основания предполагать, что мое письмо к Вам от 27 апреля 1972 г. до Вас не дошло. Поэтому я прилагаю его здесь. Хотя тот энтузиазм, с которым я его писал, сейчас несколько ослабел, однако оно было написано искренне и, надеюсь, не даст повод заподозрить меня в отсутствии научной трезвости. Заново посылаю также теоретическую статью и краткое сообщение об экспериментальных результатах.
Эти материалы я послал также Вернеру Гейзенбергу и в Папскую Академию Наук, но ответа пока не получил.
[Прим. Л.Р. Впоследствии я получил ободряющий ответ из Ватиканской "Коллегиум Руссикум"; до Гейзенберга письмо, возможно, не дошло. См. здесь (слева): ОБ ИСТОРИИ ПРОДВИЖЕНИЯ ЭТОЙ РАБОТЫ.]